Почему я перестала врать

Какими бы честными мы ни были, без вранья мало кто обходится. Это либо безобидное приукрашивание, либо ложь во благо, либо злонамеренный обман. То, что бывает, когда человек решает говорить только правду, описала Виктория Токарева в своем рассказе "День без вранья". Британская писательница Джулианна Баггот написала книгу, почему она решила завязать с враньем.

"Все мое детство мама рассказывала мне массу самых разных историй, одна невероятнее другой. Один из наших предков после шторма нашел на берегу моря младенца, завернутого в виноградную лозу. Другой, прочищая канализационную трубу в ванной, наткнулся на брошь с огромным бриллиантом. Дальше - больше: трое маминых дядьев, заядлых бейсбольных болельщиков, были похоронены на бейсбольном поле в Северной Каролине, где им однажды довелось играть. И, что самое интересное, их закопали в тех же местах, где они занимали свои позиции во время игры.

Мама постоянно собирала вокруг себя людей: на званых обедах, автобусных остановках, в супермаркетах - везде у нее находились слушатели. Самые невероятные случаи, судя по всему, были обычным делом для моей мамы в ее девичьи годы. Выжав из аудитории слезу, мама тут же заставляла ее умирать со смеху. Историй у нее было море.

У меня же их не было. Я всегда хотела быть такой же необычной, как моя мама, и чувствовать себя своей в атмосфере непринужденных разговоров на вечеринках. Так что я придумала другую реальность, где поражала окружающих своим остроумием и харизмой.

После того, как мои старшие брат и сестра покинули родительский дом, я путешествовала с родителями одна. Наши путешествия дали мне неограниченную возможность разыгрывать свои представления. Часто я притворялась, что я из Ливии - говорила с акцентом и отказывалась делать определенные вещи, которые, как я объясняла, мне не разрешает моя культура. Иногда я говорила, что моя мама - танцовщица фламенко, или что Голди Хоун приходится нам родственницей.

Когда мои родители были рядом, я вела себя довольно осторожно, чтобы не попасться на вранье. Однако, поступив в колледж, я продолжила врать. Почему бы и нет? Я чувствовала себя уверенно в своей лжи, и у меня это отлично получалось. Проучившись во Франции один семестр, я освоила язык настолько, что могла без особого труда рассказать местным правдоподобную и невероятную байку где-нибудь в баре.

Так продолжалось несколько лет, причем мое вранье принесло некоторые плоды, когда я поступала в аспирантуру. От меня требовалось написать творческое сочинение - и уж тут-то я чувствовала себя как рыба в воде. Я была талантливой выдумщицей, и окружали меня такие же выдумщики. К моему удивлению, в группе нашелся только один студент, Дэйв, который, казалось, совсем не собирался производить на кого-либо впечатление.

Через какое-то время Дэйв вытянул из меня всю правду. На нашем первом или втором свидании он засыпал меня вопросами о моих достижениях и наградах в бальных танцах, так что мне ничего не оставалось, кроме как признаться, что более-менее сносно я знаю только один танец. Я внимательно следила зе его реакцией, но он не ужаснулся. В итоге он сказал, что находит меня интересной и без всяких моих выдумок.

Когда я начала рассказывать Дэйву о своем детстве - настоящем, не выдуманном, - я обнаружила, что моя жизнь вовсе не так неинтересна, как я думала. Я потратила годы на то, чтобы притворяться ливанкой, мой отец-юрист обожал танцевать на кухне греческие танцы, мой дед-ветеран стал инвалидом после Второй мировой, а моя бабушка владела устричным баром - если вдуматься, мне действительно было что вспомнить. И если бы я не тратила столько усилий на то, чтобы приукрасит действительность, я бы поняла это раньше.

Так я начала смотреть на себя глазами Дэйва, уделяя больше внимания тому, что происходит со мной в действительности. Дэйв стал мой музой. Когда я познакомила его со своими родственниками, он через несколько минут беседы знал о них едва ли не больше, чем я. Дэйв выяснил, почему мой брат бросил заниматься саксофоном, и что мой папа попал в жуткую метель в ночь перед инаугурацией Джона Ф. Кеннеди.

Я последовала примеру Дэйва. Теперь я знала, что гораздо интереснее не придумывать небылицы о себе самой, а расспрашивать других людей об их жизни. Фантастические истории я решила оставить для своих романов, а сама с головой погрузилась в "документалистику" повседневной жизни. Кроме того, я подумала, что было бы неплохо выйти за Дэйва замуж, что и сделала.

Вскоре после свадьбы я пристала к матери с просьбами рассказать мне правду обо всех тех диковинных историях, которыми она потчевала меня в годы моего детства. К тому моменту я уже поняла, что все они были выдумками. Как-то раз, помнится, она рассказала мне о нашей тете, которая на протяжении нескольких лет заботилась о своей старой слепой матери прикованной к кровати, а в один прекрасный день повесилась на стобике спинки этой самой кровати. "Как можно повеситься на столбике? Это же всего метр от пола!", - задала я вопрос.

Мама, кажется, растерялась. "Это правда!", - настаивала она. Спустя два дня она протянула мне пожелтевшую газетную вырезку. "Женщина повесилась на спинке кровати", - гласил заголовок. История оказалась реальной. Дикой, но от этого не менее правдивой. И это заставило меня поменять свое мнение относительно маминых россказней. Что поделать, если ее дяди действительно были похоронены на бейсбольном поле. И, возможно, я являюсь потомком того самого ребенка, найденного на берегу моря в "пеленке" из виноградной лозы. Или нет. В любом случае, истина где-то рядом.

Я решила, что донесу эти легенды до моих собственных детей. Неважно, выдумка это или правда. Это часть нашей семейной истории.

В этом году мама подарила мне старомодное кольцо с пятью маленькими бриллиантами, которое она носила, не снимая, все то время, что я ее помню. Бриллианты раньше были брошью - той самой, что однажды обнаружилась в канализационной трубе. Это кольцо каждый раз, когда я смотрю на него, напоминает мне о том, что врать незачем. В таком мире, как этот, самые невероятные вещи случаются постоянно.